Таль Он – это такой замечательный парень. Я даже боюсь думать, какой из него вырастет прекрасный, умный, хороший, замечательный мужчина.
Мы были в продолжительной ссоре. Не важно, почему. Помирились совсем недавно, и в одном из первых разговоров с ним я поняла, как сильно поменялась.
Времени прошло всего ничего, а наше полное взаимопонимание пропало почти бесследно. Мы уже почти не смешим друг друга – не получается. Его прославленный цинизм на месте, а вот я...
- Ты слишком долгое время была отрезана от нормального общества и здравомыслящих людей, находясь в изоляторе под названием 10/4. Человек, окруженный людьми, высший пилотаж шуток которых это фразочки типо «Хочешь вылизать мой ботинок?», не может не скатиться по наклонной, каким бы замечательным умом он прежде не обладал. Я не о тебе, конечно. Всем известно, что ум и ты – это антонимы.
Мне почти стыдно говорить с ним сейчас. Я читаю свои записи времен тех счастливых дней, и мне вновь стыдно. Где правда? Где самое чистое, самое настоящее, вывернутое наизнанку, искреннее? То, за что я себя любила? Теперь я люблю себя по привычке, хотя уже не за что.
- Я безнадежна...
- Должен тебя разочаровать – никто не безнадежен. Ну, почти никто. Думаю, у тебя еще есть шанс. Знаешь, нам совершенно необходимо однажды встретиться и напиться. Пьяные, мы пойдем на стадион, и будем играть в три игры. Во-первых, футбол. Во-вторых, «враки». Знаешь, какая это прелестная игра? Очень хорошо развивает умственную деятельность и особенно молниеносность мысли. Суть игры – каждый по очереди говорит о себе какую-нибудь враку. На пример, я могу сказать «Меня не зовут Таль Он», или «Я никогда не думал, что Матан Бузагло симпатичный». Ты можешь сказать «Я умная».
- А третья игра?
- Третья это как раз для развития (в твоем случае – возвращения) чувства юмора, сарказма и самого очаровательного из всей этой компашки – цинизма. У игры нет названия, но суть: смешно сплетничать о ком-нибудь.
- Сплетничать?
- Смешно. Один из участвующих говорит имя, а другой должен сходу начать высмеивать обладателя имени. Не важно, твой ли это друг, брат либо любимый человек. Побеждает тот, кто первый доведет соперника до колик. Если после двух полных раундов этих прелестных игр, бутылки абсента, и моей пародии на мотоцикл твое чувство юмора так к тебе и не вернется, я тебе заплачу.
Следующая пятница обещает быть ничо так!
- Доброе утро, кстати. Как твои дела?
- Отлично! А твои?
- Хреново, Он.
- Ой. Если тебе интересно, «Отлично» означает немного менее паршиво, чем «Зашибенно», которое вообще означает полный депрессняк.
- Вы читали «Любовника»?
- Нет, в нем слишком мало страниц. Только твой класс читает «Любовника», потому что у нас учитель - извращенец. Мы читали Гамлета, Шекспира.
- Думаешь, я не знаю, кто написал Гамлета?
- Я видел, как ты жала руку Матану. Поди знай.
- О! Кстати, о Матане и «Любовнике»...
- Нет! Не надо! Я слишком маленький, чтоб слушать такие истории!
- Он! Я просто хотела рассказать, как мы всем классом пошли в библиотеку за этой книгой. Бузагло не знал, куда идти.
- Хх. Продолжай...
- Надо было видеть лицо библиотекарши, когда она его увидела. Это было...
- Как будто она увидела призрак?
- Нет, хуже. Как будто она увидела... ну, Матана Бузагло в библиотеке.
- О, я уже чувствую, что ты возвращаешься к жизни. Да, Матан это очень легкая тема, но для начала сойдет. Продолжай...
- Я... Я сижу с ним в лаборатории. Однажды он надел мои очки, и учительница его не узнала. Я была очень удивлена тому, что он знает, для чего предназначена эта вещь, и как ее надевают.
- Грейхаунд, у тебя пульс! ПУЛЬС!
- Ну давай, расскажи мне свою самую страшную тайну, чтобы я смог тебя шантажировать.
- Да! Если ты будешь меня шантажировать, у меня наконец появится повод застрелиться. В ванной.
- В ванной? Это неромантично.
- Молчи, ванная – самое романтичное место в мире!
- Так ты рассказываешь?
Я рассказываю про Лэйбля.
- ...в общем, теперь он сводит меня с ума не только своим внешним видом, улыбкой и сиянием глаз, но и своим молчанием. До какого уровня можно опускаться, я не понимаю.
- Ничего, меня он своим молчанием в ответственные моменты еще с первого класса достал... И тому, что он до сих пор не сказал тебе ни да, ни нет, есть только одна причина.
- Какая?
- Ротэм Лэйбель.
- Точка.
- Точка.
В восемь вечера этой пятницы я пришла к Амалии с мокрой головой, в майке и тонкой куртке сверху. У нее чуть глаз не выпал, когда она меня увидела.
- На улице холод собачий, как ты шляешься!
- У меня дома сломался фен, - честно призналась я.
Вот за что все-таки стоит сохранить женщинам жизнь – это за хозяйственность. Мали позвала свою сестренку (5 лет), и они вдвоем меня высушили и заплели мне хвостики. Потом Мали дала мне еще и сумку, в которой покоился кальян – это Макс просил, чтобы я принесла.
В одиннадцать ровно встретила Макса и Свету возле школы.
Света... Нет, я ничего, она мне понравилась. Веселая, разговорчивая, слегка стервозная. Красивая, к тому же. Втроем мы пошли к Томеру, спустились в подвал его дома и там заперлись.
Оо, подвал Романовского дома – та еще история. Я уже наверняка о нем писала этим летом. Ключ от двери этого места давно утерян, поэтому влезть туда можно исключительно в окно...
Кому интересно: http://www.diary.ru/~SetsunaMudo/?c...;postid=5369346
Потом еще подошли Тали, Рэви, Шахар с Подонком и Офэк. Посидели часов до трех. Я накурилась до тяжелой головы, потому что накануне наконец установила личность Подонковой пассии, благодаря которой я все еще не получила свой ответ... Сволочь. Офэк был в ударе и мы с ним, кажется, были единственными веселыми людьми. Ржали постоянно, прикалывались, веселили остальных. Остальные грустили, каждый по собственным, простому человеку непонятным причинам.
В районе трех разбрелись по домам. Провожали друг друга часа полтора, хх. Рисовали улыбки на стеклах машин. Изо рта вырывались облачка пара, и Ротэм потупил глаза, увидев фонарь с фотоэлементом.
Пришла домой, свалилась в кровать. Долгий день, тяжелый. Еще и сотовый, кажется, потеряла.
Улыбнулась только тогда, когда обнаружила что двигаться мучительно лень, и что сейчас вот так вот и засну – и мягко, как виноградный сок в горло, пропала в глубокой, черной ночи.
Наружи, в черном небе, был сказочный месяц. Тонкий обод сыра, и выглядел он точно, как сыр.
А ты катись, колесо,
катись, колесо
катись отсюда, и все!