Только что вернулась домой - ходили выпить кофе. Я, Рон, а так же Марго и Марк. Им обоим жутко понравился мальчишка, и я на седьмом небе - нет ничего слаще для меня, чем когда Марго одобряет мой выбор, не важно в чем. Мнение этой девушки имеет для меня огромное значение, ибо она всегда зрит в корень. В воскресенье отправляемся гулять в зоопарк и в пару музеев, М&М заставляют привести его снова. Да Солан и сам просится.
- Они тебе понравились? - спросила я, когда он подвозил меня домой. - Хочешь присоединиться в воскресенье?
Рон засверкал глазами и, как обычно, от счастья чуть не сбил мусорный бак.
- Они мне более, чем понравились! Алисон, они... Правда, у тебя такие хорошие друзья. И я не просто так говорю. Мне ужасно трудно сходиться с людьми, но Марк и Марго - просто высший класс. Думаешь, я им тоже понравился?
Я начинаю мысленно обливаться слезами умиления.
Я хочу поселить его у себя в комнате, кормить с руки, расчесывать и одевать в шарф из перьев.
Кроме прочего, еще и поэтому:

Перед тем, как выйти из дома, я говорила с Марго по телефону - договаривались, где именно встретимся, во сколько, все дела.
- А твой новый парень тоже придет? Как его там, Рон? - поинтересовалась она.
Не подумавши, я фыркнула:
- Парень? И когда это он успел превратиться в моего парня, интересно.
Не помню, как именно выразилась, но прозвучало это на половину шуткой... Однако только на половину. И когда я отключилась, отбросила телефон и подняла глаза, то встретила, пожалуй, самый грустный взгляд, который когда-либо видела.
- Эй... ты же не принял это всерьез, правда? Я просто так ляпнула...
Рон пожал плечами и отвернулся:
- По-моему, тут кое-кто другой кое-что не воспринимает всерьез.
Клянусь, мне захотелось тут же зацеловать его всего, с головы до ног; но если бы это могло хоть частично сгладить мою глупость...
- А ты... хочешь, чтобы я воспринимала... все это... всерьез?
Он все еще смотрит в сторону.
- Да... Да, хочу.
И я не могу ничего с собой поделать. Вообще, совсем. Я скована по рукам и ногам этой невероятной, поразительной невинностью и наивностью, этой сквозящей во всем его существе нежностью.
Я прижимаюсь губами к его виску:
- Тогда я буду.