Ветер в лицо ударит – такой горячий и соленый, какой только весной в Хайфе и есть. Разом высушивает слизистую носа и рта, губы трескаются, кожа сухая, волосы ломкие и наэлектролизированые. Такая вот фурия. Стоишь на обочине дороги, и ничего не знаешь, кроме того, что мертвые деревья в твоем саду уже расцветились новой нежной зеленью.
Когда знаешь, что пришла весна?
Когда небо желтое или белое, однотонное. Ветер из пустынь, и если постоять на улице с открытым ртом минуту – на зубах заскрипит микроскопический песок.
Когда окно в комнате открыто, и ты можешь слышать поздно ночью, как с силой врезается в железную сетку на уличном поле футбольный мяч.
Когда окно в комнате открыто, и ветер поднимает со стола вихри бумаги.
Когда под ногами проклюнулась сочная, зеленая трава. Прямо сквозь асфальт.
Когда на плечо твоего друга вдруг приземляется одуванчик-парашютист. Зернышко с парашютом, которое несет в себе все – пустыню, жару, камень. А это и есть все.
Когда по зеленым полям будто кто-то рассыпал соль и перец – в низкой траве распустились мириады маленьких цветов.
Тогда самое время жить, честно : )
И обратно в реальность:
Матан строит глазки Ротэму, и на этот раз это не мои слэшерские глюки.
Я даже не знаю, как сказать... Ну, по нему просто видно, что он бы не отказался от Подонка. И если раньше я все списывала на любвеобильность и
Начало урока, все мирно и без эксцессов расселись по местам, только Матан прется через весь класс к нашему столу, спотыкаясь о чужие ноги. Сначала я думала, это он к Орону идет, что-нибудь взять. Смотрю нет – к нам.
А мы с Ротэмом как раз за урок до этого поменялись местами, и теперь он сидел ближе к проходу (и, соответственно, к Матану).
Так вот, Бузагло подходит. А Ротэм как раз стоял, что-то искал в сумке. Бузагло подходит, оттягивает край ротэмовской сумки, в которой Ротэм чуть не с головой пропал, и тоже сует туда башку. Подонок отскочил, как ужаленный:
- Эй, ты чего?
- Ручку ищу, - говорит Матан. И вдруг кладет ладонь на талию Подонка, и прижимается к нему, перегибаясь через стол за тем, чтобы пошарить у меня в пенале.
Я теряю дар речи. Губы Матана почти касаются уголка губ Лэйбеля. Контакт занимает каких-то две секунды, но для Ротэма это, похоже, не только достаточно, но даже слишком. До сих пор не понимаю, как он не съездил Бузагло по роже...
Короче, Матан находит у меня в пенале лишнюю ручку, отпускает Лэйбеля (предварительно кинув на него такой взгляд, что мне стало очень жарко), и возвращается на свое место. Через весь класс возвращается, прошу заметить. Не поленился припереться, ради того чтобы облапать. У-тю-тю...
И когда он уходит, к нам с Настасьей, сидящей позади Ротэма, наконец возвращается дар речи.
Боже мой, КАК мы с ней ржали.
Ротэм стоял, не мог шевельнуться, кажется хотел заплакать, а мы РЖАЛИ, КАК КОНИ!
Нет, нет, это невозможно описать. Довольную рожу, с которой уходил Матан, можно только видеть!
Матан строит глазки Ротэму, и это факт! Я, конечно, его понимаю. Это только Ротэм не видит, как его пожирают взглядом окружающие. Еще бы – такая гладкая кожа, пухлые губки, глазки как у девочки, длинные черные локоны... Чуть-чуть веснушек, и уже совершенно не детское тело. Высокий, стройный, сладкий. Мм...
Кстати, я не уверена, но вполне возможно, что Матан и Рой встречаются )) Надо спросить. А что – весна...
Столько всего хочется написать. Но нет, я пойду играть в Проклятые Земли!