Я всегда говорила, говорю и буду говорить, что тяжелы будни авроров.

А то! Проснулась Нимфа с шесть с половиной. И до четыре дома не появлялась. Школа, гитара. Принеслась домой в четыре, или около того, голодная, усталая и чувствующая себя вечно спешащим кроликом из «Алисы из Страны Чудес». Полчаса на то, чтобы совместить завтрак и обед, переодеться, выгулять пса, и снова здорово – математика и английский, потом зоомагазин – еду псу и Диего, потом ещё пара магазинов, покупка всяких нужных вещей, как-то; серые и зеленые нитки для шарфа, новые тетрадки, цветные акварельные карандаши. В итоге, если не считать получасового присутствия, я не была дома более четырнадцати часов. Непривычно.



А вообще я хотела, наконец-то, упорядочить у себя в голове всю информацию, какую имею о Злейшем Враге.

Моя любимая тема для разговоров.

В смысле, может, если я это напишу, это будет более... правильно? Упорядоченно, разложено по полочкам, понятно? Итак.

Малфой. Гай. Голубоглазый крашеный блондин. Вообще он брюнет, вернее, волосы у него, как у меня - почти черные, но все-же темно-коричневые. А он их красит. Вот глупый. Ладно. Зато глаза все компенсируют, вот уж воистину, и на словах этого не передать... О таких глазах не говорят «голубые». О таких глазах говорят «глаза из самого голубого льда, прозрачные как хрусталь, светящиеся искорками фосфора, вспыхивающие бликами солнца, когда он смеется, но всегда, всегда остающиеся все теми же – голубыми, невероятно светлыми, потрясающе огромными и все равно холодными, как корка самого синего льда на ручьях весной». Да, именно так.

Кажется, его кроме меня мало кто считает на самом деле красивым. Симпатичным – да, бесспорно, но не красавцем. Буквально сегодня я не могла оторвать от него взгляда – сидит, спокойный, не перебрасывается с дружками и подружками похабными шуточками, просто сидит. Я любуюсь, тихо любуюсь. Александра, сидящая рядом со мной, аккуратно поворачивает меня за уши в другую сторону.



Семья у него... мягко сказать, не благополучная. Два младших брата, чудные детишки, полностью на его ответственности, ибо мать работает с утра до ночи, а тот, кто называет себя его отцом – не человек, а так, элемент меблировки. Иногда мне думается, что школа, друзья, футбол – он забывается в этом, живет этим, и не думает о том, что нужно возвращаться домой, хотя бы некоторое время, но не думает. Хотя потом ему приходится вспоминать.

В школе и в кругу друзей (читай – людей, лижущих ему подошвы) он всегда на высоте, всегда король, всегда Малфой, всегда крут, невероятно крут. А я один раз видела, как он сидел на подоконнике. Честно-честно. Дома у нас бок о бок, и проекция квартир, я думаю, одинаковая – все те же широкие подоконники... И он там сидел. Я думаю, он, наверное, иногда даже плачет. Хотя я не уверена.



Его мать кричит на его братьев, его мать кричит на него. Причем кричит так, что слышно с моего балкона, а однажды его соседи, живущие с ними дверь-в-дверь, даже вызвали полицию. Может, она их и бьет, я не знаю.

Рядом с нашими домами – садик. Талику, старшему из двух его младших братьев, пять лет. В прошлом году Малфой заходил за ним, каждый день, в четыре. Закидывал его крошечный рюкзачок себе на плечо, и вел за руку домой, по извилистой дорожке между клумбами под моим окном. Иногда я сидела и смотрела на них, иногда специально пряталась или уходила куда подальше. Несколько раз Таль пищал, чтобы Гай взял его на ручки, тогда Малфой тяжело вздыхал, поднимал его, и садил себе на шею.

«Гай, Гай, а мама дома?»

«Нет, она работает»

«Ура!»

«Заткнись»

Мне не верится, что тот парень, что стоит на такой недосягаемой вершине в кругу своих друзей, плюет на всех с высокой башни, что смотреть, как они счастливо утирают лица рукавами и продолжают петь хвалебные оды, и тот, что ведет за ручку маленького братика, носит поношенные спортивные штаны и устало вздыхает – один и тот же. Так трудно это соотносить. Хотя когда я несколько раз заговаривала с ним, не умея сдержаться, в нем тут же просыпался Малфой, и все как всегда – я тебя ненавижу. Я тебя тоже.



Но то, что рвет мне душу больше, чем ледяные глаза с грустинкой, чем запахи сушеных трав и ночного воздуха, с которыми он ассоциируется, больше, чем он сам и его душа – это Секрет. Секрет рвет мне душу. Плакать впору. За что ему, за что? Он даже не прожил ещё на свете столько времени, чтобы успеть заслужить такие наказания.

Секрет.

Он, знаете-ли, русский – в Израиль приехал в 4 года, и старательно прячет свое происхождение, везде и ото всех. Мне только раз доводилось слышать, чтобы он говорил что-нибудь по-русски – кажется, он отвечал что-то своей матери. Но это не суть важно, в конце концов, каждому свое. Но сестра его матери, соответственно, его тетя – подруга Лизы, моей мамы, и в некотором смысле и моя тоже. Её зовут Лада. Милейшая женщина. Рыжая красавица, мила неимоверно, веселая и смешливая. Симпатизирую ей невероятно я. А ещё она болтушка.

Как-то пила она у нас чаек, Лиза зазвала, не иначе. Я сидела за столом за компанию, вставляла реплики в разговор, жевала пирожное. И как-то плавно разговор с какой-то нейтральной темы стек в интересное мне русло – Гай и его семейка. Особенно его семейка.

В общем, долго ли, коротко ли, поведала нам Лада, что тот мужчина, что с его матерью теперь живет (Андрей его имя), не настоящий его отец. Настоящий отец нашего Малфоя в тюрьме, на пожизненном сроке, за торговлю наркотиками и несколько убийств. А этот – второй брак Малфоевой матери, и сам Малфой об это не знает... Искренне полагает, что Андрей – его отец.



Я как такие новости услышала, у меня половина пирожного изо рта вывалилась. Первая мысль, как сейчас помню – «за что, за что?!» - не отпускала сознание несколько дней. Это довольно давно было, года два назад. Вот я и храню Секрет. Думаю – вот бывает же. Два брата практически на нем, отчим – пьяница, мать – истеричка, пропадающая сутками на работе и ещё неизвестно где, да к тому же врунья. И такой Секрет, нависший над головой. Хорошо, что его я храню – я все силы прилагаю, прилагала и буду прилагать, чтобы это на него никогда, никогда не рухнуло, что угодно, только не ещё одно разочарование, ему будет больно, я не хочу. Я сохраню, правда! Хотя, наверное, лучше знать, что бесполезная тварь, именуемая твоим отцом, тебе никто, чем постоянно думать, что это – твой родитель... Хм, а настоящий его родитель? Наверное, ещё хуже. Конечно, хуже.



Вот так мы и живем. Друзья неустанно закрывают мне глаза ладошкой, когда рядом ходит этот ССС, дабы я не впадала в состояние «сушеные цветочки, Мерлин, как он прекрасен, Спаси и Сохрани, невозможно... Ах...», я все равно иногда впадаю в такое состояние, а Малфой все так же игнорирует всех и вся, заводит новую девку каждую неделю, и редко, катастрофически редко приоткрывает непроницаемую броню холодности и надменности. А я тут, понимаете ли, баллады в его честь пишу. Ля-ля-ля-ля, ля-ля, ля-ля...



Нет, у меня не плохое настроение, и даже не унылое. Я весела, мне даже приятно думать, что я храню его Секрет, что я – типа Ангела Хранителя. Ангел Хранитель много делает для того, кого хранит, только тот, кого хранят, никогда об этом не знает, и даже не думает благодарить, или вообще обращать внимание на пернатое безобразие за спиной. У меня выпадает перышко каждый раз, когда ему грустно. Скоро лысой останусь, хы-хы.



С Рождеством!