Мали в голубой пижаме гонит всякую чепуху: хотя, может, вовсе и не чепуху, но я слушаю краем уха, через полусон, так-что мне все кажется китайской грамотой. Ей привезли новую кровать, и она переезжает в другую комнату: ей покрасят стены, и она будет жить в большой комнате своих младших брата и сестры. Я со слезой в голосе разглагольствую о том, что тоже не отказалась бы от своей личной двуспальной кровати. Желательно с голубым постельным бельем.

Мали говорит, говорит и говорит, всякие интересные вещи, но они никак не хотят задерживаться в моей голове. Сегодня под утро мне приснился прелестный сон, в котором был какой-то званый вечер, и я чувствовала на своих плечах волосы: у меня были гладкие каштановые волосы до плеч.

Все, все, я точно отращу.

Ротэм говорит: МУА-ХА-ХА, как бы ты не хотела отрастить патлы, они у тебя теперь всегда будут короче моих.

Я говорю, что однажды приду к нему ночью с ножницами.

Он говорит, что на следующую же ночь прокрадется ко мне в дом с подстригательной машинкой, и я превращусь в Волдермора (вольный перевод).

Офэк меж тем совершает пируэты от меня до него, вертится под ногами, исполняет роль пажа.

- Офэк, привет. Будь другом, помоги!

- Что случилось?

Излагаю ему в кратце суть просьбы... Узнать, что у Ротэма с Леди Барбарой, а если не с Леди Барбарой, то с кем угодно. Офэк, умница, мгновенно ловит суть и без всяких лишних вопросов соглашается при случае завести с Лэйбелем разговор о делах сердечных. Расцеловываю его в обе щечки.

Потом, когда мы возвращаемся с концерта, этот маленький фриц принц подмигивает мне, улыбается и говорит:

- Я с ним поговорю, я знаю, как спросить, не волнуйся.

Вдруг с боку вырастает Ротэм, с хвостиком на затылке и заинтересованным выражением на морде лица.

- Вспомнишь говно... – смеется в кулачок Офэк.

В общей толчее и на холодном ветру слова его можно понять только по движению губ.



Будущего недостаточно.

Старого, нового – мало.

Надо, чтоб елкою святочной

Вечность средь комнаты встала...



...и я снова возвращаюсь от смутных впечатлений сегодняшнего утра в теплую комнату Амалии, которая сидит в кресле в голубой пижаме и разглагольствует.

Обычно мне нравится ее слушать, но не сегодня.

Под пальцами – гладкий корешок последнего Поттера на нерусском языке.

Вверху горят свечи – они то ли левитируют в воздухе, то ли прикреплены к огромным хрустальным люстрам – я не могу разглядеть, они слишком высоко. Полированный паркет, лак, шелк и бархат везде, куда ни обратишь взгляд.

Смотришь чуть сбоку – высокие воротнички мужчин, широкие манжеты. Неправдоподобные слои мучной пудры на лицах пожилых дам, и всюду видны корсеты. Ни одной женщины в платье – у всех только корсеты, до одури затянутые и зашнурованные на спине, и пышные юбки.

Я чувствую на плечах волосы. На голых плечах щекотные, ровно подрезанные каштановые волосы. Чувствую, как приятно сжимает талию жесткий корсет, прячу одну руку в складках пышной коричневой с вишневым юбки. Пальцы второй, заключенные в перчатку, держат бокал чего-то зеленого.

Может, я держала мушкет, а может, веер.

Отличный, счастливый, замечательный сон. Обязательно его нарисую.



Лица становятся каменней.

Дрожь пробегает по свечкам.

Струйки зажженного пламени

губы

сжимают

сердечком.