сколько глупостей и вздора написал я, нимфадора
Ребят, это гет и не смешно.
Я не я
далеко земля
распахнутое окно, дневной свет
ЭТОТ уезжает в Эйлат до конца недели.
Очень сюрреалистическое зрелище: сижу, закинув ногу на ногу, на краешке письменного стола и наблюдаю как он, чертыхаясь, вынимает из шкафа вещи и охапками кидает в большую солдатскую сумку.
В красном летнем платье и босая, взволнованно тереблю пуговицы на рубашке, прилетевшей в мою сторону, и, нервно:
- Возьми деньги! Возьми штуку заряжать телефон! Не бери это идиотский ремень!
- Это мой любимый ремень! На свой блин посмотрела бы – этот, черный, сколько ему лет?
- Да уж побольше, чем тебе!
- Ты не видела полотенце?
- Оно на тебе, дебил.
С высыхающими капельками воды на плечах, босой, лохматый, он действительно одет лишь в темно-синее полотенце.
Слишком, кстати, низко на бедрах, но это уже привычка.
Видимо, я надоедаю ему своим трепом – запихнув в сумку последнюю тряпку, он успокаивается, подходит ко мне, проводит руками от колен и выше, задирая подол.
- Чтобы было, о чем думать - властным, как и все в нем, шепотом куда-то между ухом и изгибом шеи.
Сцепляю ноги за его талией.
- Чтобы было, чего ждать.
Никогда не закрывает глаз, когда целуется (не то, чтобы мы сами были шиты лыком). Очень характерно. Наш ответ Америке: обожаю не отвечать на его звонки.
Потом говорю, что не разговариваю с телефоном.
закрытые двери, телевизор
Он прекрасно знает, что может со мной сделать неосторожной фразой, незначительным движением, полувзглядом: и оттого, что так давно и хорошо уяснил, слишком бессовестно пользуется.
Уезжал: автобус в десять с четвертью, что значит в полдевятого в моей квартире звонок:
- Ты! Мать ушла на работу, я не знаю где паспорт. Мне скучно! Грейхаунд, иди сюда! Дуди меня бросил! Мать меня бросила! Я не знаю где паспорт! Жрать нечего! И вообще! Я так не могу! Я не знаю где паспорт.
- Я уссстала, я помогала Ольге переезжать... Гаюш, поимей совесть, я только пришла домой и рухнула, как подкошенная.
- Ну так встань и иди сюда, рухнешь здесь! Грейхаунд, не дури, быстро заняла свое законное место у ноги...
- Чтооо?!
- Хх, да шучу я... Честно, приходи на часок. Если бы ты уезжала, я бы пришел.
Мягкий коричневый ковер, мечта всех слюнявых женских романов. Ноги утопают в нем по самую лодыжку. Вхожу, на ходу сбрасывая босоножки, и спроектировано приземляюсь головой на его колени. Смеется, приглаживает волосы, подтягивает к себе. Изворачиваюсь, чтобы видеть его лицо: лишний раз полюбоваться тем, как светятся собственным светом его глаза в мягкой полутьме комнаты.
- Когда ты вернешься?
- Где-то через неделю...
Немного недовольно:
- Конечно, найдешь себе там...
Тихо смеется, опускает голову:
- Да ладно... Не буду я ничего искать. Мне, может, никто и не нужен.
- О. Кроме?
- Кроме.
И я замираю, потому что чтобы задать этот короткий вопрос мне понадобилась вся моя смелость: а в следующую секунду в голове мелькает какая-то смутная мысль: что-то вроде того, что если бы я не знала, что лучше всех в мире целуется Томер Романо, я бы сделала другие ставки.
Удивительно, какие звуки можно извлечь из его горла. Или где там рождается звук, не знаю. Зато знаю, что он тот самый Золотой Мальчик: в этом случае горящие голубые глазищи даже сочетаются с темно-золотой кожей, каким-то чудом.
То, как хорошо он знает, какими именно действиями можно наиболее эффективно добиться моего полного сумасшествия, способно вывести из себя. Меня.
То, как он не отрывает взгляда от моего лица, поднимаясь цепочкой жестких поцелуев к шее от самой пряжки злополучного ремня и то, как сверкает глазами, заслышав нотки хрипотцы в моем голосе. Сверкать глазами вообще его конек, это получается у подлеца почти так же хорошо, как плевать в асфальт ядовитой слюной, и прожигать в нем дыры.
Сумасбродный, конечно, человек. Я просто вижу в нем гены бандита-отца – он мгновенно вспыхивает, чуть ему что не так, но так же быстро успокаивается.
Сумасбродный, конечно.
Ты не ты
это дым
- Представить себе не можешь, как я устала.
- А что такое?
- Тетка переезжает, я тебе говорила. Помогаю во всей этой белиберде с новым домом. Ты себе не представляешь – в пятницу я там еще и белить буду.
- Пфф, какая эксплуатация детского труда... Массаж?
- Серьезно? А что, давай.
Мне иногда обидно, что он столько всего знает. Что он, пожалуйста, отлично умеет делать массаж. Вот откуда он знает, как нужно? Вот на ком он тренировался?
"Расслабься, Грей, ни о чем не думай". Расслабься, осознай с кем ты. Тебе хорошо?
Закрой глаза... Открой, чтобы увидеть перед собой его лицо, и теплые сильные руки обнимают тебя, и сейчас, вот сейчас, ему больше не нужен никто на свете.
- Ты, - шепчет словно сквозь сон, - восхитительная, полностью. Какой вкус...
Действительно, какой вкус. Мята - именно так пахнут листья мяты, очень резко - и свежевыглаженные рубашки, и, кажется, полынь?
Я помню полынь. Пряла полынь. Я помню, как горький сок с резким запахом въедался в мои руки и оставался там навсегда.
Плевать, почему именно у тебя вышибает мысли, как электрические пробки, когда он ближе чем в полуметре. И что именно заставляет тебя отрываться от него практически силой, хотя могла бы остаться еще немного, но нет, что-то говорит – уходи, и я ухожу, целую, шутливо пихаю в плечо, обещаю полцарства и принцессу по приезду, хлопаю дверью, ухожу, пряду полынь.
А, вспомнила! Обожаю хлопать его дверью.
Я не я
далеко земля
распахнутое окно, дневной свет
ЭТОТ уезжает в Эйлат до конца недели.
Очень сюрреалистическое зрелище: сижу, закинув ногу на ногу, на краешке письменного стола и наблюдаю как он, чертыхаясь, вынимает из шкафа вещи и охапками кидает в большую солдатскую сумку.
В красном летнем платье и босая, взволнованно тереблю пуговицы на рубашке, прилетевшей в мою сторону, и, нервно:
- Возьми деньги! Возьми штуку заряжать телефон! Не бери это идиотский ремень!
- Это мой любимый ремень! На свой блин посмотрела бы – этот, черный, сколько ему лет?
- Да уж побольше, чем тебе!
- Ты не видела полотенце?
- Оно на тебе, дебил.
С высыхающими капельками воды на плечах, босой, лохматый, он действительно одет лишь в темно-синее полотенце.
Слишком, кстати, низко на бедрах, но это уже привычка.
Видимо, я надоедаю ему своим трепом – запихнув в сумку последнюю тряпку, он успокаивается, подходит ко мне, проводит руками от колен и выше, задирая подол.
- Чтобы было, о чем думать - властным, как и все в нем, шепотом куда-то между ухом и изгибом шеи.
Сцепляю ноги за его талией.
- Чтобы было, чего ждать.
Никогда не закрывает глаз, когда целуется (не то, чтобы мы сами были шиты лыком). Очень характерно. Наш ответ Америке: обожаю не отвечать на его звонки.
Потом говорю, что не разговариваю с телефоном.
закрытые двери, телевизор
Он прекрасно знает, что может со мной сделать неосторожной фразой, незначительным движением, полувзглядом: и оттого, что так давно и хорошо уяснил, слишком бессовестно пользуется.
Уезжал: автобус в десять с четвертью, что значит в полдевятого в моей квартире звонок:
- Ты! Мать ушла на работу, я не знаю где паспорт. Мне скучно! Грейхаунд, иди сюда! Дуди меня бросил! Мать меня бросила! Я не знаю где паспорт! Жрать нечего! И вообще! Я так не могу! Я не знаю где паспорт.
- Я уссстала, я помогала Ольге переезжать... Гаюш, поимей совесть, я только пришла домой и рухнула, как подкошенная.
- Ну так встань и иди сюда, рухнешь здесь! Грейхаунд, не дури, быстро заняла свое законное место у ноги...
- Чтооо?!
- Хх, да шучу я... Честно, приходи на часок. Если бы ты уезжала, я бы пришел.
Мягкий коричневый ковер, мечта всех слюнявых женских романов. Ноги утопают в нем по самую лодыжку. Вхожу, на ходу сбрасывая босоножки, и спроектировано приземляюсь головой на его колени. Смеется, приглаживает волосы, подтягивает к себе. Изворачиваюсь, чтобы видеть его лицо: лишний раз полюбоваться тем, как светятся собственным светом его глаза в мягкой полутьме комнаты.
- Когда ты вернешься?
- Где-то через неделю...
Немного недовольно:
- Конечно, найдешь себе там...
Тихо смеется, опускает голову:
- Да ладно... Не буду я ничего искать. Мне, может, никто и не нужен.
- О. Кроме?
- Кроме.
И я замираю, потому что чтобы задать этот короткий вопрос мне понадобилась вся моя смелость: а в следующую секунду в голове мелькает какая-то смутная мысль: что-то вроде того, что если бы я не знала, что лучше всех в мире целуется Томер Романо, я бы сделала другие ставки.
Удивительно, какие звуки можно извлечь из его горла. Или где там рождается звук, не знаю. Зато знаю, что он тот самый Золотой Мальчик: в этом случае горящие голубые глазищи даже сочетаются с темно-золотой кожей, каким-то чудом.
То, как хорошо он знает, какими именно действиями можно наиболее эффективно добиться моего полного сумасшествия, способно вывести из себя. Меня.
То, как он не отрывает взгляда от моего лица, поднимаясь цепочкой жестких поцелуев к шее от самой пряжки злополучного ремня и то, как сверкает глазами, заслышав нотки хрипотцы в моем голосе. Сверкать глазами вообще его конек, это получается у подлеца почти так же хорошо, как плевать в асфальт ядовитой слюной, и прожигать в нем дыры.
Сумасбродный, конечно, человек. Я просто вижу в нем гены бандита-отца – он мгновенно вспыхивает, чуть ему что не так, но так же быстро успокаивается.
Сумасбродный, конечно.
Ты не ты
это дым
- Представить себе не можешь, как я устала.
- А что такое?
- Тетка переезжает, я тебе говорила. Помогаю во всей этой белиберде с новым домом. Ты себе не представляешь – в пятницу я там еще и белить буду.
- Пфф, какая эксплуатация детского труда... Массаж?
- Серьезно? А что, давай.
Мне иногда обидно, что он столько всего знает. Что он, пожалуйста, отлично умеет делать массаж. Вот откуда он знает, как нужно? Вот на ком он тренировался?
"Расслабься, Грей, ни о чем не думай". Расслабься, осознай с кем ты. Тебе хорошо?
Закрой глаза... Открой, чтобы увидеть перед собой его лицо, и теплые сильные руки обнимают тебя, и сейчас, вот сейчас, ему больше не нужен никто на свете.
- Ты, - шепчет словно сквозь сон, - восхитительная, полностью. Какой вкус...
Действительно, какой вкус. Мята - именно так пахнут листья мяты, очень резко - и свежевыглаженные рубашки, и, кажется, полынь?
Я помню полынь. Пряла полынь. Я помню, как горький сок с резким запахом въедался в мои руки и оставался там навсегда.
Плевать, почему именно у тебя вышибает мысли, как электрические пробки, когда он ближе чем в полуметре. И что именно заставляет тебя отрываться от него практически силой, хотя могла бы остаться еще немного, но нет, что-то говорит – уходи, и я ухожу, целую, шутливо пихаю в плечо, обещаю полцарства и принцессу по приезду, хлопаю дверью, ухожу, пряду полынь.
А, вспомнила! Обожаю хлопать его дверью.
-
-
24.07.2006 в 09:09-
-
24.07.2006 в 11:25...!!!
-
-
24.07.2006 в 12:18-
-
24.07.2006 в 12:31Ябеда!
Хотя ладно, ты никого не удивишь
mart Зло?
Как вы хорошо друг друга понимаете ахаха.
Надо говорить "первый нах!"
-
-
24.07.2006 в 16:38Это такое настоящее, что настоящее нет. На самом деле. Уф.
-
-
25.07.2006 в 00:39Интересно, что ты о нем по-настоящему думаешь.
Сойлент
У меня впечатление как-то с точностью до наоборот.
Но это врожденная мнительность.
-
-
25.07.2006 в 00:46-
-
25.07.2006 в 00:49Так я и думала, ага
-
-
25.07.2006 в 01:32Если я правильно понимаю, то Этот- это Гай, который раньше был похож на Драко, а вообще полный падонаг? тогда поздравляю, рад за тя))))
-
-
25.07.2006 в 01:55Ну та ))
Лучше за него давай радуйся гыгы
-
-
25.07.2006 в 11:10-
-
25.07.2006 в 16:37Хыхыхы... (больше пока ничего не могу написать)
А я рада.. и за него и за тебя
Опять буду тобой зачитываться, когда ты будешь писать про него (да я всё время зачитываюсь) Хххх...
-
-
25.07.2006 в 18:56Нда, времена наступили - даст бог.
-
-
17.08.2006 в 18:50Извини.
-
-
17.08.2006 в 20:10