Я - королева драмы, королева преувеличений, утрировать
для меня - как дышать, раздувать из мухи слона – как прикурить сигарету. Я ходячий
аспергер, собственница и хамка, я – королева буквы я.
Сладкий Мальчик в три часа утра рядом со школой закинул ботинок высоко на
дерево, теперь матерится и в возмущении пинает ствол, надеясь, что тот
каким-нибудь волшебным образом сверзится ему на голову – ботинок, в смысле, не ствол.
Ботинок засел прочно, Ротэм Лэйбель,
чертыхаясь, лезет на дерево, усаживается там на какой-то ветке, и до самого
рассвета я как дура подбрасываю ему камни пока он пытается сбить свою долбанную
обувь.
Ему 22 года, мне – 23. 22, а вовсе не 15, он теперь бреется каждое утро, его
пускают в пабы. В ближайший четверг он уезжает на год – на север, работать в
каком-то богом забытом кибуце. Он отслужил три года в армии, у него было две
серьезных подружки – обе смогли выносить его, хмм, единичную натуру, немногим
больше года. Он коротко стрижется, давно вынул пирсинг из губы, больше не
мечтает стать рок-звездой и перестал жрать молочный шоколад в диких
количествах. Он совсем уже взрослый, но все равно хранит старый облезлый
медиатор, который я однажды стащила для него у Равид, и засыпает у меня на
диване, уткнув нос в рукав, как кот. Мы столько пережили вместе за эти
десять лет – хорошего, плохого, страшного и прекрасного. Ссорились и ненавидели
друг друга, преданно дружили, вытаскивали друг дружку за шкирку из такого
дерьма, что и вспоминать не хочется, по очереди друг в дружку влюблялись,
никогда не совпадая. Не разговаривали месяцами, за которыми следовали долгие
недели, на протяжении которых мы не умели друг от друга отлипнуть; господи,
выключи эту дрянь, я не могу слушать фолк, ты мне еще в 11-ом
классе этим мозги запудрил; у тебя есть какая-нибудь еда? Я пойду
трогать твой холодильник; долбанный кот снова обсидел мне брюки, сделай
что-нибудь, христа ради; чего бы посмотреть? Только не Пальп Фикшен, ты снова
уснешь, как свинья; хэй-хэй, а вон Гай, мы что, специально сюда пришли ему
глазки строить? Да прям там, ты не знала; не ной, я не во Вьетнам уезжаю, ты
сможешь приезжать проведать меня хоть каждую неделю. Правда у меня только одна
кровать, Грей, так что тебе придется спать в коробке из-под пиццы; дьявол, как
бешено мне будет недоставать тебя, господи, Грей; ты так мило пускал слюни на
подбородок, когда рядом крутилась та официантка, прямо блеск; а помнишь Макса?
Интересно, что с Максом!; пошли отсюда, здесь живет Таль Он – еще подумает, что
я специально ошиваюсь рядом с его подъездом, в надежде его увидеть; возьми меня
за руку!; уйди с глаз моих!!; не твое дело, чертова истеричка, НЕ ТВОЕ ДЕЛО!!;
сколько сахара? Зависит от того, какая кружка, умник; я бы вернулась в школу на
недельку, ты нет?; я никогда не жалела ни о единой вещи, связанной с тобой;
Господи, когда уже моя жизнь обретет хоть какой-то порядок? Когда я уже
влюблюсь?; послушай это; ненавижу чертов фолк, чертов идиотский Лэйбель!; как
же я буду жить без тебя; десять лет; мне снилась Мерлин Монро.
Так удивительно, но вместе с тем так логично и само собой понятно, что
Сладкий оказался не проходящей фазой, а просто Сладким – нелегким в общении,
старинным, верным, идиотским, глупым и гениальным, просто другом.
-
-
17.07.2012 в 22:22Хорошо что не фаза.
Я рада